Создатели культуры XVIII века/Творчество Карамзина, Николая Михайловича
ГОУ СОШ №1399 Хоббидогс для мини-энциклопедии "Создатели культуры XVIII века в рассказах участников олимпиады по МХК-2009"
О литературных произведениях не следует судить по названию, тем более что и смысл слов, которыми они обозначаются, со временем меняется. В современном языке “сентиментальный” обычно значит “слезливый, расслабленный, приторный”. В XVIII же веке под этим словом понимали иное: восприимчивость, способность откликнуться душой на все, что окружает человека. Идеология сентиментализма близка просветительской. Писатели утверждали, что не разум, а чувствительность должна спасти мир. Они рассуждали так: чувствительный человек сострадателен – значит, не может быть зол. Постепенно к концу XVIII века, обнаружилась и оборотная сторона вошедшего в жизнь сентиментального идеала. Способность умиляться и сострадать до слез выродилась в слезливость без всякого повода, а способность размышлять над увиденным и прочитанным – в напускную задумчивость. С Карамзина начинается непродолжительная эпоха господства “чувствительной” словесности. Задача сентиментализма, представителем которого является Николай Михайлович, - воспитание читателя на примерах и образцах. Карамзин стал властителем дум молодых людей 90-х гг. И несмотря на то, что с именем этого писателя принято соотносить понятие “русский сентиментализм”, во многих своих произведениях Николай Михайлович переходит к критике этого направления изнутри, показывая противоречивость идеала чувствительности, опережая, таким образом, большинство своих читателей и почитателей.
Карамзин Николай Михайлович родился в Симбирской губернии. В ранней юности он не получил систематического образования, но удивлял провинциальное общество необыкновенными познаниями.
Шумная, даже скандальная известность писателя началась в 1791 г. Тогда в основанном им “Московском журнале” стали печататься “Письма русского путешественника” – записки (в форме писем к друзьям) о путешествии, которое Карамзин действительно совершил в 1789-1790 гг. Эти письма – это и публицистическая, и художественная книга. Карамзин, вообще, был и художником, и общественным деятелем в равной сфере. Рассказчика – “путешественника” – нельзя полностью отождествлять с автором; какие-то из описанных в книге событий случились с Карамзиным в действительности, другие выдуманы или рассказаны не так, как было на самом деле. “Путешественник” изображен наивным, чувствительным молодым человеком, который ездит по Европе без определенной цели. Из чистого любопытства он заводит знакомства со знаменитостями, посещает революционное Национальное собрание в Париже, любуется красотами природы, историческими памятниками. Следуя общей европейской моде, он посещает места, описанные в произведениях Руссо и Стерна, простодушно жалея, что литературных героев не было на самом деле. Притом рассказчик не забывает описывать разговоры со случайными попутчиками, самые незначительные дорожные происшествия. Все вокруг ему важно постольку, поскольку дает пищу для сердца и воображения. Лучшая похвала человеку в его устах – добрый.
Тон повествования в “Письмах” как будто нарочито несерьезен. Многое в языке автора взято из жаргона светских модников. Порой чувства выражаются с некоторым нажимом: “Качание лодки приводило кровь мою в такое приятное волнение; солнце так великолепно сияло на нас сквозь зеленые решетки ветвистых дерев…уединенные хижины так гордо возвышались среди виноградных садиков, которые составляют богатство мирных семейств, живущих в простоте натуры, - ах, друзья мои! Для чего не было вас со мною?”. И сразу вслед за этим описываются бытовые мелочи: “Вышли мы на берег, заплатив лодочнику новый французский талер, или два рубля… Выпив в трактире чашек пять кофе, я чувствую в себе такую бодрость, что готов пуститься пешком на десять миль”.
“Путешественник” умен, скорее холоден, чем восторженный наблюдатель. Он может задать дельный вопрос самому Канту; судит о своих знаменитых собеседниках как равный.
События европейской истории, мнения тех или иных философов или политиков Карамзин осмыслял критически. Но самый склад европейской жизни он предпочитал не критиковать, а, в известной мере, прививать русскому читателю. К 90-м гг. возникла потребность освоиться в кругу принятых в Европе чувств. “Письма русского путешественника” дали русским читателям такую возможность. Карамзин предоставляет им свод сентиментальных ценностей: описывает множество предметов, способных вызвать чувствительность. Но для этого он и самого себя должен представить чувствительным человеком.
Итак, на первом плане в “Письмах русского путешественника” – непосредственное эмоциональное восприятие жизни и лишь на втором – ее анализ. Но для автора анализ не менее важен. “Россия есть Европа” – одна из любимых мыслей Карамзина. А раз так, в русской литературе должны быть выражены общеевропейские мысли и чувства.
В соответствии с этим Карамзин изменил и язык русской художественной литературы: освободил словарь от непременной связи либо с церковным языком, либо, напротив, с просторечием, а фраза у него стала гибкой и разнообразной. Он постоянно изобретал новые слова и выражения, которые дали бы возможность выразить непривычные понятия. Однако Карамзин чрезмерно ограничивал употребление старославянских и просторечных слов. Поэтому иногда его язык теперь кажется бедноватым.
Размах полемики и та страстность, с которой оценивали “Письма” как почитатели, так и недруги автора, были лучшими свидетельствами успеха книги. И все-таки этот успех не шел ни в какое сравнение с успехом повестей Карамзина, особенно “Бедной Лизы”.
Сюжет ее был не нов и с виду незамысловат: крестьянская девушка, соблазненная и оставленная богатым молодым человеком Эрастом, бросилась в пруд. Но в этой простой истории публика нашла то, чего ждала: сострадание к бедным людям, сострадание к жертвам страстей, сострадание к самому греху. По учению Церкви, самоубийце нет прощения, рассказчик же “Бедной Лизы” в конце повести говорит о своих героях: “Теперь может быть, они уже примерились!”. Так выражалось убеждение, что всякое страдание получит награду – это многим казалось утешительным. К тому же мысль о том, что в любви крестьянка равна дворянину, сама по себе не новая, была выражена в карамзинской повести с большой силой и встречена с энтузиазмом. “Бедная Лиза” стала первым национальным произведением, героям которого можно было сопереживать так же, как героям Руссо или Гете. Мысль Карамзина, однако, глубже и того, чем восторгались почитатели, и того, чем возмущались враги. Не так просто оказалось заметить, что Эраст вовсе не собирался соблазнять Лизу: он сам чувствителен, и любовь ему нужна непорочная. После падения Лиза для Эраста становится “как все”, и ничто больше не удерживает его от дурной жизни. Рассказчик оплакивает слишком чувствительных героев, но сам не разочарован в сентиментальном идеале, сохраняет веру в то, что обостренная чувствительность людям на благо. История Эраста и Лизы для него и ценна, что располагает к состраданию. В определенной ситуации жизнь сердца приводит к беде. Вывод читатель должен сделать сам; не вина автора, если этот вывод окажется слишком простым.
Николай Карамзин являет собой едва ли не единственный в истории отечественной культуры пример человека, о котором у современников и потомков не осталось каких-либо двусмысленных воспоминаний. Уже при жизни историограф воспринимался как высочайший нравственный авторитет; это отношение к нему остается неизменным до сих пор.
