Тофалария. Праздник жизни гор
Под глухой стук сталкивающихся оленьих рогов с хребтов бескрайнего верхнего мира остриё молнии разорвало тяжёлое небо, осветив на мгновение искрошенный взмахами ветра и замёрзшими облаками силуэты родовых гор. Быстрей вспышки бросились врассыпную ломаные тени, раскачивая кедры в пространстве тайги, перевалы в горах, места бродов и родники. Человек взглянул в вверх и потерял мечтательную тропу охранного круга. Тревожно зароптал, что указательная молния на вершине в высшую точку бьёт, а волчье небо не прикроет слезой дождя не долетевшей до земли. Всё менялось в жизни, а внутри туч и ущелий смелость терзалась сомнением. Верил, что в прорези неба увидит звезды и рассветную зарю, но суетливая тьма духов стихий окутала жжение огненных отсветов прожитых дней. В средине времени отражений направил взгляд на каменную пустошь вершины и нашёл потерянную тропу.
В дремучей тайге человек зависел от молниями опаленных вершин. С белоснежного пика судьбы в сиянии солнечных лучей стекал поток свежей воды, ягель на склонах кормил оленей, а в тайге он охотился на пушного и копытного зверя. Чередовались грозы и ветер, снегопады и звездные россыпи, молодые и стареющие луны над вершинами с волчьими логовами. Ухудшение состояния среды обитания приводило к наводнениям и селям, засухе и пожарам, оползням и обвалам, лавинам и камнепадам. Горы реагировали на изменение климата, а при промозглой сырости или морозах горный житель уязвимый к голоду и бедности, прилагал больше усилий, чтобы выжить и уцелеть. За многие годы кочевания человек копил знания о способах выживания и привыкания к меняющимся условиям.
В дни отёла оленей, просыпались реки на моховом ковре шкуры среднего мира. Считая вершины - родным домом, в котором количество деревьев и звёзд на небе одинаково, таёжник осознавал вечное значение и огромную ценность странствий к ним. Возвышающиеся до небес горы соединяли небо и землю, людей и предков. Чтил восточную солнечную и западную подлунную половины различными способами и сливался с родовым единством. Осмыслив сущность присутствия, висячая молния придавала камням трёх миров жизненные силы. Вершины прикрывали от ненастья логово волчат и дарили покой медвежатам в берлоге. Духи хранители замечая под солнцем приплод, оживали прозрачной росой мечтаний, а горы-олени радовались радугам водопадов.
Ветвистые рога оленей колыхались полосой сухого кустарника в красоте горных хребтов окружённых звёздами. По нехоженым дебрям рядом с непуганым зверьём, по перевалам, через горные реки тянул тропу человек в самое сердце Восточных Саян. К заповедным вершинам, сквозь потаённую тайгу кочевал за оленями, за ними шли волки, а в небе парили птицы. Человек и звери чувствовали связь с камнями детских душ, закутанных в ягель и брусничник. Олений мох блестел очами клюквенного цвета на проталинах, а тёмно - лиловыми глазами оленей смотрел с вершины Хозяин гор. В сокровенных тайнах соприсутствия даже волки охраняли охотничьи угодья и оленьи плави. В сторону вершин бережно укрытых кедровым стлаником навесная молния невольно освежила в памяти вековые направления и тропою очертила охранный круг, влияющий на ход событий в жизни.
В предрассветных сумерках хлопали копытца оленей, ударяясь одно о другое. Высоко подняв голову и расширив ноздри, олени нюхали воздух со всех сторон. Из окружения спящих в облаках суровых скал, приходили накормить, обуть, одеть и уходили в другие места, где люди нуждаются в помощи. Человек кочевал вслед за ним. Оглянувшись, заметил в первых солнечных лучах проявляющиеся из темноты вершины, словно таинственные самородки. Гора Красивая в россыпном золоте реки Бирюса дыша в туманной дымке, пленяла и звала быть выше всех. В пожарах гибли ягельники, меняя проходные тропы, но по лабиринтам камней и скальным гребешкам проник таёжник к золотой полосе в истоках реки Бирюсы. В дождь олени кочевали медленно, а в заморозки быстро пробирались на гору Медведица пьющую воду из бирюзового озера. С горы Плохая Узкого хребта, стеной красовалась, кромсающая в клочья грозовые тучи гора Агульская Пила. От осознания дикой мощи пробежал холодок по спинам. Крутые борта долины, обращенные к воде прижимами, не пропустили оленей на Ветреный перевал. Не признающий чужие законы, по перевалу шагал вожак со стаей свирепых волков. Додинский Голец в Агульском хребте пугающе устремлялся в небо, студёным ветром удалял гордые мысли, что нет гор без волков, а таёжнику не выжить без ловкости. После трудных шагов по перевалам Орзагайских гольцов, от ручья Агула с закованным льдрм озером, по истоку Прямого Казыра остановился на привал под лунным контуром ледника Кусургашева. Преодолев Ужурский хребет, на горе Сокол встретил рассвет. С истока Таёжного Казыра восходя на гору Узел, манил к себе Левый Казыр с возвышающимися хребтами Ергак-Таргак-Тайга, Зубчатый, Безымянный и Дикий. Олени кочевали против ветра к Хмурой вершине на Диком хребте, отбрасывающей тень на облака. Втягивая ледяной воздух, по невидимой нити тропы на неё взошёл таёжник. Из тумана, окутавшего хребет Безымянный, катилась в долину лавина с пика Заоблачного и встрепенулась орлиная душа. Вдоль озерной речки Холь-Хем, вместе со снегом искрясь от счастья, раскидав в клочья добычу, волчья стая делилась с вороном, чтобы удача не ушла. Вперед звали стены Приозерной горы. По истоку ручья с ледяным островом вышел на хребет Зубчатый через перевал Изюминка. Оказавшись в долине Кабарожьего ручья звериной тропой, побрёл вдоль западного ребра искромсанной молниями вершины Триангуляторов. Любимец Хозяина гор, упрямый странник ладони с запахом ветра грел у костра, растягивая отдых. Над битой изюбрем тропе ведущей к осыпанному ребру пика Поднебесный взгляд Хозяина гор резал по кусочкам небо короткой молнией.
Любящий уважение Джуглымский хребет принимал оленей в лютый волчий мороз. Настырные ноги немели, а одинокий волк пронзительно выл, ища подругу. Душа молнии остыла, а олени брели по мелководью рек и озерным острова¬м с отлогими и открытыми подходами к массиву горы Маяк. По наледям Мурхоя через угрюмый перевал в Сытляр-Атар, в обход водопада издёрганная ветром тропа спустилась по реке Хатаге. С острого гребня без страха волчья стая бок о бок бежала в долину реки Уда заполняя души солнечным светом. С перевала Мус-Даг-Дабан покрытая мхом и голыми осыпями - гранёным зубом красовалась в танце орлов гора Чело-Монго. У камней горного прохода в Тыву вплетал таёжник в опустошённую душу мечты - не оступится на жизненном пути, но от погоды в горах зависела удача. Гроза не зависела от людской воли и трепала чум перед подъёмом на перевал Кош-Пеш, засыпала мокрым снегом. Безымянная гора между реками Тер-Ягой и Дергой под ураганным ветром выгибала спину по-медвежьи. На ветреной вершине сбивающий с ног ураган хлестал по карнизам и камнепадам. Олени теряли силы и возвращались об¬ратно. Обессилившие и продрогшие, лежали в месте неги и безмятежности снежных барсов, а человек беседовал с Хозяином гор о добывании охотничьего счастья. Наполнял душу отзывом эхо, но в тишине завывал по-волчьи ветер. Небо светлело и по курумам хребта Тэмэн-Туругтуг-Даг, олени перешли через болотистые перелески к талому озеру. К вершине горы Саян сумрачного Удинского хребта таёжник шагал в борьбе серьёзного страха и отчаянной решительности. На горе Мюстыг-Даг в Джуглымском хребете таёжник делился теплом души с бушующими облаками. У ледяной вершины Хангарок на хребте Шоннаг пытался понять, зачем волчья стая протяжно завывая, пыталась завладеть лунной душой. Камни перевала Кадыр-Орук оплетали души не рождённых оленят. На ненастном перевале Обвалыг-Арт кратчайшем пути в Туву с Чёрного Хана, чуть дыша, играла с охотничьим счастьем волчья стая, белизной клыков бряцая на сохатого. На вершине Хамжур-Тайга медведи очнулись после зимней спячки. За горой Тас-Даг похожей на чум-жилище цветами багульника горели души безымянные вершины.
Белея снегом, гора Ары-Даг в южной части Мурхойского хребта в бессильном гневе сотрясала небеса и сковывала сердце страхом. Месил талый снег горы Сайлыг вдоль реки Кара-Бурень по оленьей тропе кочевник, а бродячие ветра, несущиеся навстречу со всех сторон, ждали от него подношений и шептали заклинания. У горы Кадыр-Орук перекусив мелко нарезанным сушёным мясом, ночевал на медвежьей шкуре, а безлунные звезды освещали путь волчьей стае. Гора Ары-Даг исцеляла заговором крики эхо. Болотная топь в оттепель рисовала в воздухе видение - казалось, что гора парит над волчьей стаей владеющей душами стад невидимых оленей. На вершине горы Кара-Бурень терпеливо вдыхая в себя весь мир, оставил в памяти очарование Удинского хребта до мельчайших подробностей укрытых радужными туманами. С вершины Сады-Дабана открылся гордый вид всех основных вершин. На крутой и лишённый растительности гребень Белой Дургомжы, солнце взошло на мгновение раньше, чем изломом морщин оживала тайга, собирая у логова волчью стаю. На склоне хребта Хан-Бургут облака кружились друг за другом. Небесный муж - гора Алхадыр зарываясь по-волчьи в снег, пахла ягелем и остротой прозрачного воздуха. Ликовало солнце в холодной волне ручья, заигрывая с шугой. Тень времени перекрывая паром собственного дыхания пробирался волк с ночною добычею. Глухарка звуками бубна собирала духов-помощников на токовище, воплощая не рождённые души в узорах снега. У громового перевала Хурэктын-Дабан пасмурного Окинского хребта живые мифы, поднимались на снежные громады вершин говорить с не земными молниями.
Соединяясь с жизнью одушевлённых вершин, человек окроплял их родниковой водой, кочуя по одному кругу со зверями и птицами. На стойбищах, открывая сердце, говорил о верховных существах, сошедших с небес, о тех, которые обитая в тайге, раз в год обязательно кочуют в горные выси. На золотых жилах рос узорами ягель совсем не похожий на обычный мох. Склоны с кружевом мха, питали силой стада оленей. Кочевал по горам, а олень помогал в охоте и молоком поил детей. Не выделяя себя из окружающей среды, таёжник верил в происхождение своего рода от оленя и кочевал из тайги по снежным хребтам за оленьим стадом. Защищаясь от жизненных невзгод, обучал детей премудростям ухода за молодняком, довольствоваться малым и быть при этом счастливыми. Вытекшей сухой слезой Хозяин гор внушал, что в горах не надежны камни, лёд и снег, а человек - честь гор, не роняя ее, проживёт в полном единстве с ними. Понимая в совершенстве мир родовых гор, используя их дары, охранный круг не исчезнет во сне.
Среди диких далей, жить в горах занимаясь пушной охотой, было нелегко. Светило солнце, охотник брёл по круговерти никуда не ведущую. Решил мех чума, поменять на новое зимовье. Вдруг споткнулся и осмотрелся. Молнии перескочила с туч на вершину. Таёжник решил, что Хозяин гор не помог и подумал найти работу в другом месте, покидая опустевшее стойбище. Пошёл он по новой стезе осторожно, смотрел под ноги, но снова покачнулся. Молния ударила в кедр, а он мгновенно сгорел огнем. Мудрый сердцем человек решил, что Хозяин гор только мешает. Забывая старинные секреты, занятия и обычаи свернул на третью тропу, ведущую в чёрную пропасть, но от вспышки молнии упал на каменный шлак. Вслушался таёжник в гремящий под небом голос Хозяина гор. Охраняющий раскат грома, не давал ему идти по тропинкам, выбранным самостоятельно, не всегда глазами видел человек то, что впереди него. Таёжник решил не роптать на судьбу и не бросать ей вызов, а пошёл тропой предков через перевалы оберегаемые Хозяином гор. Трудно было идти за оленями, но когда он взошёл на родовую вершину, понял он стоит в колыбели сотворения таёжного мира. С высоты, он увидел, что неудача оказалась дыханием весны. Сотворение продолжалось с ягелем, пробившимся сквозь тающий снег, со снежинками упавшими на мёрзлые камни, у которых волчица рожала ушастых волчат, а медведица растила медвежат. Молния не только была пясть Хозяина гор, но сама по себе небесное повеление, иногда превращаясь в орудие наказания. Внутри особого охранного круга жизнь соответствием отражалась кривым зеркалом молний. Человеческий ум не понимал огонь Хозяина гор, но очищенной душой ему доверялся.
Человек дотла не сжёг сердце от удара молнии, а изготавливал таёжное снаряжение и одежду, писаницы и обереги. Соблюдая обычай таёжного братства, делился первою добычей, а белого оленя посвящал Хозяину гор. Встречал и провожал зверя, а в чистом чуме кормил огонь и сыто кушал на медвежьем празднике, ожидая возвращения солнца. Обменивался песнями и искал возможность узнать, какие сказки передаются из поколения в поколение. Поступления средств от продажи пушнины вкладывал в оживление легенд, в которых словами воспета волшебная история родовых гор из глубины веков, у которых люди под молниями кочевали по оленей тропе, думали об удаче и знали великие тайны. Не теряя во времени, понимание ценных надежд охотник, не отдалился от кочевого таёжного оленеводства, а вносил вклад в освоение и развитие горной тайги и своей общины, обеспечивая стабильную занятость в будущем. Отважный смельчак проводил время с пользой для здоровья, кочуя по перевалам и вершинам, а в восторге души ощутил исходящее от них счастье. Под вспышками сухих молний составил дорожные карты будущих путешествий к вершинам покрытых туманом секретов, которые предстоит разгадать. Кочуя от вершины к вершине, на извивистых тропинках охотник слегка приоткрыл завесу тайны жизни о согласии с собой, а под навесной молнией и со всем миром.
Содержание |
Сборник стихов
- Солнечное злато
- Серебро луны
Книга "Ленточки странствий"
В зерцале душ вселенной бездонный полог тёмно-синий, |
Книга "Ловец Солнца"
В добрый путь
Спасибо вам за прогулку. Русин Сергей Николаевич
