Тофалария. Озябшая луна
Таёжник жил как бы в двух измерениях - по велению повседневности, жизнью небесных светил. Приехав на новое стойбище, смотрел в бездонную, вечную тайну необъятного неба, озарённым счастьем наполняя сердце. В безграничной красоте гор надел оберег с настоящими когтями медведя и клыками кабарги. Разжёг кочевой костёр и покормил огонь поверьями. В своём кочевании он целиком посвятил себя поискам таёжного первоначала и жизненной силы, связующих человека с окружающей природой. Его поэтическое сердце проникало в истину вечного мифа, в котором всё умственное осязалось, а осязаемое - одухотворялось. Бессознательное восприятие рождение дня из ночи, как живых существ, подобных самому человеку, неживая природа, небесные тела, птицы и животные имели способность в тайге жить, мечтать и испытывать чувства.
Солнце собрало несколько самых ярких и красивых лучиков, положило их на золотую ароматную живицу, и пригласило озябшую Луну прийти в гости. Они поговорили, и обогретая Луна и вернулась домой облачённая в солнечный свет. Затем Луна пригласила Солнце к себе в гости. Долго думала Луна, чем порадовать Солнце. Наконец начала собрать продрогшие звёздочки в созвездия из серебряных облаков. Луна старалась, но менялась небо каждую ночь, то полнели, то худели её солнечные одежды, и рассыпались в ознобе непослушные звезды. Яркие и блестящие, горячие и холодные, большие и маленькие звёзды толкались между собой, спорили, тускнели и по небу разбегались. Солнце пожалело Луну и разрешило своей лучезарной живицей и жгучими лучами склеить дрожь звёзд в созвездия. Одну крохотную заблудившую звездочку подкармливал солнечный луч. Маленькая призрачная бесплотная звезда почувствовала его животворную силу и решила переодеться в одеяние чудного оленя. Она бродила среди небесных светил по стезе перелётных комет и зрела всё то, что не зримо. Звезда-олень очень любила яркий свет, тепло и благоухание Солнца и вкусила кипучую каплю солнечной живицы, но ощутила мысленный ожог. Из отблеска солнечной породы перевоплотилась в тень лунного провидения и из бесконечности сотворения падающей звездой низвергалась на потухшую землю стылую пищу изведать. Звёзды испугались слепоты и выгорания от повергающих лучей солнца. Злились и страшились, дрожали и ворчали на яркий свет, устрашённые крушением созвездий. Горделивое Солнце, покраснело от огорчения, и отвернулось от звёздочек, предпочитая с зяблой Луной больше не встречаться, а завидев звёзды, обходило стороной. Напоминая строптивцам о себе, хмурая Луна спряталась между Солнцем и Землей, вживаясь в образ ново лунного шатуна. Ночь рождала раздор и обман, сон с видениями и отмщение за отступления, вечный черно-белый свет, заблудшего ослепления. Бродячих звездочек за попытку пугать созвездия отправила Луна на твердь земную, чтобы карать ослушников видом чёрного медведя-шатуна. Ярко шафрановой нисходящей судьбой, летела на розовых крыльях, затуманивая небо и лежащую на боку оледенелую планету, золотою пыльцой. За не покорность Луне ореол рогов с головы оленя-звёздочки отвалился. Понуро рыдая, она обожглась холодной росой смолистого кедра. При падении передние ноги оленя-звёздочки стали короче задних ног, а позвоночник гибким. Уши удлинились от удивления, а короткая мордочка получила чувствительный нос. В отличие от обычных оленей, звёздочка-олень не получил слёзных желёз, зато одарялся ароматной мускусной железой. На студеной планете мех сохранился с каймой и блеском лунного цвета с полым строением волоса, а рост меньше северного оленя.
Холодная луна печально из новолуния улетала, унося с собой призрачный мрак заснеженных громад. Безрогий олень с огромными лиловыми глазами осознал, что не вернутся ему в вершины надзвездной лазури. Осколок мироздания любил солнце и верил, что именно в день зимнего солнцестояния случаются всякие чудеса. Глядел молчаливо в небеса, не переставая надеяться и ждать от зимнего солнца своё диво. Мечтал получить земные клыки и когти как у медведя, чтобы легче добывать суровое пропитание. Он отдавал вершинам гор свой ароматный мускус, необходимый, чтобы чудесным запахом метить солнечную стезю. Пугливый олень считал, что солнце ближе, когда восходит, и дальше от него, когда достигает зенита. Солнце в зените жгло, а в сумерках рассвета, великое и прохладное солнце было приветливо на зазубренных узорах белоснежных вершин. Олень, душистым дуновением привлекал внимание светила. Дурманящий запах выводил встающее солнце из равновесия. В темноте ошалевшее животное блудило, путалось в камнях и чащобе и даже срывалось в ущелье, крутясь, превращаясь в настоящего зверя. Устраивала серьезные поединки с непроглядной тьмой в безумной печали, не могла понять, что этот небесный запах рождён от живицы самого солнца. Солнце возбуждал исходящий приятный аромат, и оно вставало через сумрачное плетение горных пиков. Глаза открыв и стряхнув снег с вершин, отправилось светило в путь в поисках источника пахучей стёжки-дорожки. На острие камня среди ледников встретило солнце поседевшего как лунный снег ни сверженного с небес искателя счастья. Вывела солнце к сердечной любви стезя ароматная в глубине и простоте. В исток чистый грезил преобразиться оленёнок, мир холодных гор звёздного сердца теплом обнимая. Теряя на камнях по капле живительное тепло, светило не могло без любви, ни жить и ни страдать и избавило от страданий сброшенную и испепелённую звёздочку-оленя. Поделились с оленем, снегами, светом, небесами и бальзамом из живицы кедра от которого у оленя выросли острые и крепкие клыки, загнутые вниз. Не хищный олень поменял рога, на зверя с обманчивым видом - клыками. Солнце назвало обновленного поднебесного оленя - Кабарга.
В поисках пищи долго волки блуждали за хрупким оленем в безлунных снегах. Падающий метеорит осветил бездушный камень горных хребтов и ниспадающие ледники. Радость сердца кабарги наполняло дыхание Вселенной звуками, которые издалека напоминали лай преданной лунной дворняжки. Летом на снежных пятнах гольцов спасались от гнуса северные олени, изюбри, лоси и медведи. На зиму все они спускались ниже в тайгу, и только одинокий зверь - кабарга задерживался тихой прохладе на снежниках вершинах. В месте соединения Земли и Неба нашёл обиталище неприметный олень без рогов, но с длинными изогнутыми клыками, выступающими из-под верхней губы. Питалась вкусными лишайниками, спускаясь к смыкающемуся краю Ночи и Зари. У маленького оленя, клыки росли всю жизнь и имели острый режущий задний край. Мощные клыки, не устрашали волчью стаю, а выискивали целебные корешки, в почве скрывалась самая большая сила корнеплодов. Из-за своих клыков, растущих сверху в низ, кабаргу наделял качествами прорицателя и знахаря, помогающую в делах, решить которые своими силами таёжник объективно не мог. Считая уважаемую кабаргу - Духом хранителем и вся семья носила амулеты с клыками тотемного покровителя.
Глядел саблезубый олень с тоской на горные хребты и скалы, где в сизой дымке прекрасного неба вдали загорался закат. Защитный окрас и осторожность позволяли лишённому ореола оленю оставаться незамеченными на гольцах и в густой тайге. Кабарга кормилась кедровым орехом, выкапывала мох и коренья ароматных и пряных растений под снегом и бородатым лишайником, растущим на стволах и ветвях кедра. Любила скалы, на которых можно спастись от хищников. Обожала утёсы, на которые лютому зверю ни за что не взобраться вслед за оленем по вертикальным склонам. Хорошее сцепление с камнем кабарге обеспечивали мягкие роговые ободки, покрывающие копытца. При малейшей опасности кабарга бросалось наутек от хищника, путала след. Пробежав от лисицы, она поворачивала назад и, возвращаясь по своему следу, точно ставя свои ноги в уже оставленные на снегу следы, и делала большой прыжок в сторону. Отменный прыгун приземлялся далеко от старого следа, туда, где ее следы уже не были видны, на куче валежника или кустах, вводя в заблуждение преследующую её рысь и волчью стаю. Если оторваться не удавалось, мелькая тенью, уходила в крутые скалы, поднимаясь на отвесные стены, куда ни один зверь идти не решался. Подстерегали кабаргу на кормёжке рысь и медведь, преследовали росомаха и лисица, беркут и филин. Убегая от хищников, уверенно чувствовала себя в глубоком снегу, но в периоды рыхлого снега на кабаргу охотится соболь.
В дни злых метелей, пурги, буранов и вьюги кедры кружилась, трещали, ломая сучья. Кабарга, комочком свернувшись, согревалась в сугробе, не слышала чутким ухом подкрадывающегося хищного волка и подпускала на короткое расстояние. Долго и изворотливо бежать вскачь не могла, и на высокой скорости быстро появлялась одышка. Кабарга вынуждено останавливалась передохнуть, прыгая с уступа на уступ, уходила от зверя по узким каменным карнизам и пряталась, затаив дыханье. На прямой местности скрыться от выносливого волка, рыси или росомахи она не могла. Росомаха умела доставать кабаргу с самых отвесных отстоев. Она упорно, настойчиво преследовала кабаргу, особенно по свежевыпавшему глубокому рыхлому снегу до изнеможения. Если хищнику удавалось согнать кабаргу с малоснежного скалистого склона в распадок с глубоким снегом, быстро её загоняла в каменный мешок. На каменистых россыпях кабарга находила свой способ защиты от звериной погони. Запутывала след, петляла, и скоком уходила в недоступные её врагам места, пробираясь туда по скалам с выступами. Не боялась кабарга бурной реки с потоком быстрым и шуги с мокрым снегом, спасаясь от стаи голодных волков. Могла в снегу неподвижно затаиться, если в небе парила хищная птица. В безопасном месте кабарга пережидала опасность, но иногда исчезала в снежных лавинах и камнепадах.
В час утренней зари серебром обнимались небо и горы причудливые, как мечты. Просыпаясь над горной грядою, кабарга на морозном ветру не стыла и не боялась высоты. Среди золотых облаков и пиков вершин, скромный и скрытный олень одиноко брёл по краю отвесной скалы, не перенося дневной суеты. Самки оленя не имели клыков и полностью зависели от защиты самца. Преданные и надёжные матери, отлично карабкались по упавшим деревьям, прыгали по скалам и на скорости разворачивались, сбивая преследователя. Маленькие оленята в горной тайге прятались от врагов и обычных хищников - волка, рыси, росомах, соболей и пернатых - сов, ястребов и орлов. Слыша писк проснувшихся и открывающих глазки оленят, мать смело шла на него, не деля детей своих и чужих. Ловилась на охотничий обман с помощью манка, которым охотник выманивал самку, имитируя писк маленького детёныша. Чересчур доверчивая самка выходила прямо к охотнику и вела себя очень глупо. Она слышала протяжный и нежный звук манка, как писк детёныша, попавшего в беду, и не убегала, а давала охотнику перезарядить ружьё в случае промаха. Материнский инстинкт у неё был настолько силён, что она не могла поверить в коварную ложь. Небольшой свисток из бересты, издающий тягучий и медленный звук, привлекал и крупного зверя во время охоты на кабаргу. В след за самкой из дремучей тайги выходил на сладостный звук манка, осторожный и неповоротливый медведь. Косолапый бродяга не упускал возможность посмотреть на молодых, недавно родившихся кабарожек. Но увидев охотника зубами зажимающего манок от удивления, медведь рычал, ревел и хрипел от досады. Шуршание травы, хруст кустов, уставшее дыхание говорило, что за медведем шли его злые и голодные сородичи, проверять место, где кричал или пищал не осторожный детёныш, самая лёгкая и вкусная добыча. Почувствовав испуг, и не обнаружив дитя, кабарожка старалась встать под ветер и не торопясь быстро уйти от медведей, сбрасывала их со следа. Без матери оленята обречены, поскольку становились лёгкой добычей любого хищника и очень опасного медведя. Маленькие кабарожки затаивались, самка заботливо их охраняла, предупреждая об опасности, топая копытцем по камням. Подростка приучала забираться на скрытый отстой. Бегать по скалам за таким шустрым животным хищникам было не просто сложно, но и опасно. Прислушиваясь к вою волчьей стаи, передвигалась кабарга по ночам или вечернее время, лёжки устраивала в густо заросших местах и среди скал. В это время она, расслаблялась и подпускала к себе врагов очень близко. Таежник, случайно встретив след кабарги, использовал для погони лайку. Собака отыскивала животное, гнало его либо на охотника, либо куда получится. Собака была не в силах задать погоне направление петляющей кабарге. Быстрая и вёрткая кабарга путала следы, а устав, находила на скалистый уступ, а забравшись, стоя отдыхала. Таёжник осторожно шёл на лай собаки и внимательно смотрел, есть ли клыки у кабарги стоящей на отвесной скале вершиной царапающей бездонное небо.
Живое пламя костра гасло, угольки тихо тлели под белою золою, готовые вспыхнуть в сгустившейся тьме. Прерывисто мерцая звезды, закуржавели, вбирая жадно силу от остывшей белой золы вечной спутницы Луны. На вершине снежной горы глухо камлал лунный медведь-шатун, соединившись с Мирозданием. Пугливый взор меленького оленя преобразился горючей солнечной смолою. Он невольно постукивал копытцем колотушкой в бубен каменной скалы, сердцебиением отмеряя ночное время. Кабарга была для таёжника жизнь, наитие и от бед оберегом. В звёздном сердце кабарги имелись уголки, где теплилась чувства, греющие таёжные сказания. В уныние стылого утра рождалось новое зимнее солнцестояние, вдыхающее в предания таёжного сказителя звонкий снежный воздух и живительный свет.
Содержание |
Сборник стихов
- Солнечное злато
- Серебро луны
Книга "Ленточки странствий"
В зерцале душ вселенной бездонный полог тёмно-синий, |
Книга "Ловец Солнца"
В добрый путь
Спасибо вам за прогулку. Русин Сергей Николаевич
