Тофалария. Белый соболь
В давние времена Луна и планеты являлись радостными и печальными частями Солнца. Срывались с неба светлые звезды в тяжелую тьму, а чёрная буря обнимала небо. Солнце и Луна сбивались с небесной тропинки, метались в беспорядочном кружении. Испуганные светила в кромешных сумерках тускнели и меркли. Укутавшись в лёд, видели светлое видение - Мать звезду, взлетевшую в мрачное гнездо бездонных небес. Она излучала чистый свет и парила в одной неподвижной точке, удерживая падающие созвездия. Недвижная звезда стала скрепой мира, вокруг которой стали прокладывать тропы луна и солнце, звезды и кометы. Мать звезда сияла золотым свечением и озаряла живительным блеском Солнце. Скитающиеся кометы, любуясь небесным чудом, от счастья летали к солнечному лоску. Хвостатые звезды, царапая солнечный глянец по замкнутой кривой, время от времени пролетали вне горизонта и спотыкались о Землю. В золотых жилах планеты зарождалась жизнь растений, птиц, зверей и человека. Первые живые существа были белыми и отсвечивали позолотой комет, жили вне времени и искали простые тропинки узнать себя. Все вместе они отражали отблеск и мудрость звёзд. Солнце не было бы светом, если бы не было радости хотя бы одной травинки видевшей в себе солнечный свет. Находящийся в озарении света белый соболь, рождённый в таёжной кроне жизни от крупицы кометы, сиял бликами встающего солнца.
С Мировой горы по звериным тропам приходил на Саянские хребты приносящий удачу соболь - белый. Мех этого зверька ценился во все времена. Редкого зверя встретить удавалось не каждому охотнику. Всю тайгу исходили следопыты - поймать белого соболя не могли. Жил он, растворяясь в ночном дупле ствола дерева земного пика Соболиной горы, ветви его равнялись с искрами звёздного неба, а корни - с бездной ущелий, ледников, снега и скал. Из тонкого хрустального льда тропинка таинственна, далека и трудна, по ранам душевных страданий к нему вела. Увидеть его можно, если он сам это пожелал.
Небесная гладь касалась заснеженных горных вершин и в борьбе за удачу по золотым россыпям горных ручьев, бежала соболиная тропинка. Петляя, спотыкалась о самородки, обходила препятствия, справедливо жалуясь на золотоносный песок, постоянно меняла направления, чередуя подъемы и спуски, искала неожиданное счастье. Пренебрегая чувством меры, в ежедневной суете по золотым жилам вела сквозь наледи, болота и тайгу к успеху ровная дорожка излишеств. Таёжная тропинка и стежка судьбы, сошлись друг с другом, случайно возле сердца Соболиной горы, где исполнялись чудесные приключения во времени. Затягивали запутанные тропки в круговорот неизведанного, стирая мгновения жизни, где сон, а где реальность.
О волшебной силе горы, где в видениях можно вернуться до полосы везения золотых времен, ловкий и удачливый охотник знал. Считая рассветы и закаты, тропа бежала золотой и серебряной нитью вокруг солнца, а за разделительным полётом Луны спотыкалась спущенной петлёю. Пространство-время во Вселенной, заполнялось отражением вращающихся звёзд на узкой тропинке над ущельем с временным изгибом. В кружеве забот, охотник скитался в мимолётно сотканных секундах, а позёмкой памяти сегодня улетало во вчера. Медведей за добычу не считал, изюбря гнал, выслеживал сохатого, руками на ходу кабаргу ловил. Любил добывать пушного зверя, но больше всего мечтал повстречать белого соболя. Одна отменная шкурка дала бы прибыток, что на жизнь семье хватило, да внуки нужды бы не знали. Всё дальше уводила тропа по Удинскому хребту к истоку реки Кара-Бурень и по спине таёжника снизу вверх прыгали холодные мурашки. Пришло ощущение провала во времени, как будто затягивало непонятным образом в замкнутые силки поиска чуда. Из края в край, из света в истерзанную мглу, как тайного друга охотника принимала Вселенная. Тяжёлый лёд слетал с уставшего сердца, дотла сжигая огорчения. Бездна звёздного света одинокого неба в бесконечность уходила отвесно, а таёжник вновь и вновь бежал по соболиной тропинке.
Охотник ступал осторожно словно луч, проходящий насквозь свет замершего солнца. Он терпел лишения, переносил стужу и страдания сурового края. Брёл тропинкой правды, а белый соболь, с высоты смотрел в сердце гордому человеку. Добычу обычного соболя с охотничьей лайкой начинал с нежданною свежестью первого снега, когда мех коричневого тона с тёмным ремнём на спине зверька особенно красовался. Для охотника не важен был результат, сколько удовольствие от зимней охоты и он пробовал все способы, невзирая на их отдачу. В погоне с хорошим верхним чутьём, слухом и зрением псом просыпался задор. Хитрый, увертливый и сильный хищник низом водил охотника от восхода до заката, без труда пробираясь сквозь завалы. По рыхлому снегу, зверёк бежал верхом, забравшись на кедр, прятался или спускался с противоположной стороны и уходил по старому следу. Зная повадки зверька, прикармливал к кормушке, устанавливая ловушки. В кулемки и обметы, тщательно запорошённые снегом, вкладывал приваду. Чтобы соболя не насторожило отсутствие следов вокруг ловушки, их отпечатывал при помощи лапки добытого ранее зверька. Чтобы рыси, птицы или шатун, не портили накрытого соболя, постоянно обходил капканы. Росомаха сквозь завьюженные снегопады проверяла самоловы, а наткнувшись на попавшего соболя - давила. Мужал, крепчал и верил охотник, что справится - продолжая ловлю. Без перерыва для отдыха и питания обыскивал ветровалы и увалы среди россыпи камней и в кедровом стланике, очищал дупла от снега. Блуждал и скитался по крутым склонам, выходам скал и горным осыпям. Искал в берложных местах с пустотами в камнях, пещерах и нишах. Без тропинок к корням вечнозелёных кедровых деревьев приходили зимовать медведи. Орех в тайге уродил и в хрупкий снежный покров, упитанный медведь жировал, подбирая упавшие шишки. Отдыхал медведь в берлоге, голову на лапу положив, с одного бока на другой ёрзал. Сладостно зевая, в хорошую погоду выходил кормиться сладкой паданкой. Медведь не пугался при виде белого соболя и даже лучше рассматривал бродячего зверя. Старался зайти под ветер, но когда хватал запах человека, удирал в берлогу, гикая от страха.
В охотничьем рвении охотник промысел на пушного зверька превращал из жизненной необходимости в очень прибыльное занятие. Лайка загоняла соболя на дерево, а охотник подходил с тупой стрелой - обшитой мягким мехом. Если соболь прятался в россыпях камней, устанавливал сетки-обметы, выкуривал или щупом выгонял его из расщелины, а шкурку оставлял целой - без дырок. Луна старела, да довольно шкурок промыслил, что не смог всё унести и решил возвратиться. Зверей напрасно не губил и разобрал ловушки. Вдруг Солнце и Луна остановились и на нежданной свежести снега осветили белого соболя. Хан дикой пушнины был подобен ласковой кошке - глаза чёрные, как уголь, быстрый, как ветер. Крупнее обычного и с блестящей, шелковистой шкурой, над подшерстком сверкающей золотисто-жемчужной искрой. На редчайшего зверя смотрел человек, а глаза слезились и слепли. В приметы веря, решил, что это добрый знак. Добыть дивного зверя, ради меха не пытался, терзала мечта белого соболя приручить для охотничьего счастья. Не жалея сбросил добытую ношу, словно груду камней набитых в сердце. Оставил пулевой мешок, нож и охотничью сумку со связкой семейных охранителей. Из любопытства побрёл налегке обратно в верховья рек мировой горы по следам белого соболя.
Белый соболь был ловкий хищник, зоркие глаза, острый слух, быстрые ноги и гибкое тело помогали добывать пищу. По верхушкам деревьев ходил, как по тропинкам земным и за беличьими кладовыми следил, куропатку и зайца ловил, нападал на глухаря и рябчика. Наткнувшись на запасы бурундука, поедал орехи вместе с хозяином. Проворный зверь дерзко кружил, колесил, след запутывал. Долго за соболем гонялся сквозь кедрач пробираясь охотник - камни под ногами качая у обрыва отчаянья. Соболь быстро и с легкостью убегал по глубокому снегу. Под светом закатных светил белый зверь золотом отсвечивал и водил охотника по гололедице и наледям. Кружил ледяной метелицей, раскрывал пасть бурана и выпускал точёные когти, рычал медведем и ухал филином. Вздрогнул свет Вечерней звезды в отблесках зари и сумерки накрыли зыбкую падь. На перекрестке трех миров соболь как будто устал, все ближе его хвост замелькал. Показалось можно рукой ухватить удачу, но в трясину из снега и шуги провалился охотник. Успел за корочку льда пальцами удержаться, но топь вниз затягивала до дна западни. Искал куст уцепиться, а соболь пригнул ветку тальника, но до неё охотник из хляби не мог дотянуться, золотой блеск и алмазная пыль очи поволокой застил. Спинку выгнув, смышлёный зверёк прыгал по кромке ледяной, а по телу волна мягкого серебра проблесками скользила. С грустью любоваться охотник подскоками соболя, но успел схватить спасительный стебелёк. С трудом выбираясь из мутных сплетений болотной ловушки на заберег, а жизнь полетела, как в туманы падающая звезда. Очнулся в чуме, камлал огонь двух костров, и одолевали блуждающие видения. Из гнезда пространства Матери звезд золотой искрой подернутой, то ли медвежий огонь или изюбра пламя высекали свет, а соболь в медвежьей шкуре с головой бил в овальный бубен верхнего отверстия чума, словно в живое существо Неба и Земли. Угли тлели ровно, огонь-душа предвещала удачу. В себя пришёл наивный охотник из распахнутых сновидений. Покормил огонь и еле отважился заново искать по безграничной тропинке след белого соболя, мечтая приручить охотничье счастье.
Вдыхая жгучий мороз, брёл навстречу следам и нашёл кочевое убежище, откуда зверёк охотился. Соболь устал бегать в поисках корма и вернулся отдыхать в дупло над берлогой. Погружаясь в зимний сон, обитатель логова, услышал над головой, что охотник, определяя глубину дупла, выстукивал дерево. Прорубая в стволе отверстие за отверстием, а дойдя до зверька, прижал его, стараясь погладить тёплой ладонью. Соболь недоверчиво урчал. Негодующий медведь рявкнул и выскочил из берлоги соседа спасать. С рёвом встал и полез обнимать человека медвежьими лапами. Смелый соболь схватил удивлённого медведя за ухо, защищая охотника. Изумленные медведицы и медвежата головы из берлог высовывали, стараясь разобрать, соболь давит медведя, или он соболя. Медведь окаменел и невинно смотрел на соболя, не двигаясь с места. Отряхнулся и вспомнил, как бродили они вместе по тайге, обгладывая почки осины, добывая бруснику и отнимая у бурундуков орешки. Соболь лаской и златотканой нежной красой взор медведя готового на всё - успокаивал. Медведь в золочёных лучах захлебнулся, а на всех четырёх лапах метнулся в ленивую тень берлоги. Он не ушёл шататься, не забыв улыбнуться, завалился спать. Под шумок, ворон спрятал соболя и укрыл его перьями в своем гнезде, но человек их заметил. Убежал соболь через расщелину в глубокую нору. Выманить силой и мягкостью его не получалось. Охотник накрыл вход в нору сетью, прижав в снег камнями, с надеждой, что зверя выгонит голод. Умный зверь волновался и скулил, а еду из рук не принимал. Не желая приручаться, перегрыз конец сетки-обмета и убежал. Мотая напролом в пространстве времени кольцо, через ошибочные знаки жизни тащил соболь с верёвочной петлёй на шее, как судьба за собой охотника. Зимой не спал шатун, по тайге голодный рыскал - становился свирепее ледяного ветра. Волчья стая в жестокой борьбе добычу нагоняла в засаду. Эти сигналы просчёта указывали охотнику, что он выбрал не то направление с осознанием себя и не хранил свое сердце от лютой жадности. При нарушении наказа лишнего с тайги не брать, не удавалось скрыться. Терял опору-гору, а дремучая тайга или шатун беззаконника поглощали. На счастье белый соболь горы оберегал. Привыкал к человеку роковой зверь, волков по кругу водил, шатуна в сторону направлял, смутьяна учил, предупреждал от дикарей кочевать на дальнее оленье стойбище.
Метеорами вспыхнувших огней время перебрасывало через годы тропинки зверей. Тяготы жизненного пути, с заботами оказались стары, как мир и проживалось охотником много раз. Звезды советовали, но не принуждали, а небо не смотрело вверх. Разбираясь в своей жизни, охотник стремился понять, какие действия и мысли ошибочны, почему счастье не приручалось, как мечталось. Любое животное прирученное человеком знало покорность и что-то давало. Дикий соболь свободу любил, а как пушной вид основа промысла, определял таёжным людям существование. В падении скал другие занятия утрачивались, а охота на соболя сохранялась. Солнце устанавливало над тайгой этот неотступный порядок. Терял терпение в безмолвии тягостном, но прозрев, поднимался, а получал на тропинке узоры судьбы. Осознав, на чём спотыкался, возникало новое время, освещая темноту ночей и дымку сновидений. С первым снегом приходил задор охоты, а разорвать временное кольцо было невозможно - избавлением повторялись пробелы, просветы и находились решения.
Тропинка возвращала охотника на место неожиданно, как и уводила. Повторялись вздох ледников, шорох тайги, камлание рек, ветер встречал на перевале и звёзды сияли не сгорая. Личная тяжесть сваливалась с плеч. Оступаясь, он дышал надеждами. Блики жизни из застывших снов повторялись, сохраняя суть власти времени над пространством. Вращалось небо, усталости не зная вокруг Матери звёзд, а над ледяными вершинами вставало Солнце. Обрывками странствий прошлых грёз, звёзды бледнели в лучах восхода. В озарениях распознавая не прожитую жизнь, сначала создавал привычки, а потом они меняли его жизнь. Делая выбор, старался понять, как поступить, начинал кочевать по следам мечтаний о белом соболе. Познав себя на бесконечной тропе, через весть приходящую из будущего, пленник тайги осознал, что одолжив светлое солнечное счастье, жизнь от края и до края он безумно любит, если впереди белым соболем бежит удача.
Содержание |
Сборник стихов
- Солнечное злато
- Серебро луны
Книга "Ленточки странствий"
В зерцале душ вселенной бездонный полог тёмно-синий, |
Читать книгу "Ленточки странствий"
Книга "Ловец Солнца"
В добрый путь
Спасибо вам за прогулку. Русин Сергей Николаевич
